…Неся – преданно и беспорочно – славу Отечества, каждый из воинов (поверивший в революцию или не принявший ее) мечтал как вернется домой. И уж если голова не оказалась в кустах, то грудь должна быть  хотя бы с одним Георгием. Не возбранялись и два-три. За редкое счастье – четыре. А самое главное, что живой, да чтоб и далее также  спокойно жить.

Свои воспоминания о том далеком и минувшем оставил односельчанин моей мамы Павел Фадеевич Смоленцев, участник трех войн и очевидец четырех, прослуживший в общей сложности 11 лет.

«К 1913 году в деревне было 56 дворов, 360 человек. Было много молодежи. Так жили до 1914 года. Началась первая империалистическая война  20 июля (ст. ст.). Из нашей семьи в ней участвовали только двое, один вернулся невредимым, а другой был ранен.

Поначалу думали, что деревня отделается теми солдатами, которые были на действительной службе. Но с первых же дней войны пошла мобилизация. В один из первых дней августа проводили 12 человек. Был будничный день, разгар полевых работ… Мобилизованные выглядели геройски, мол, не тужите, скоро разделаемся с немцами и вернемся домой. И жены и матери почти не плакали, были уверены в скорой победе и без жертв. А мы, молодежь, даже завидовали, что им выпала такая геройская честь и для нас они немцев не оставят. Но последующие события показали, что это не так.

 В сентябре объявили очередной призыв молодежи 1893 года рождения, а в декабре того же года взяли ратников первого разряда. В феврале уже 1915 года взяли досрочно молодежь 1895 года, а в августе молодежь 1896 года, куда попал и я. И тут же в сентябре взяли ратников второго разряда до 40 лет, а в январе уже 1916 года  взяли остальных ратников первого разряда до 45 лет и в тот же месяц взяли  молодежь 1897 года… Также стали брать рабочих с заводов и фабрик и учащихся.

 А в январе 1917 года призвали молодежь 1898 года…

 По мобилизации у нас тогда было взято 52 человека, из которых по окончании войны оказались 5 убиты, трое раненых и 7 человек пленных…

 Я на войне был командиром отделения, а впоследствии взводным. В ноябре 1916 года мне присвоили звание унтер-офицера, меня хотели направить в школу прапорщиков и я хотел быть офицером…

 Я был контужен, меня хотели наградить Георгиевским крестом, но революция все ходатайства и награды списала.

Л.Бессонова. Вторая Отечественная // Заря (Куженер) – 2004 г. № 52

Воспоминания М.Шкетана

Нас, родившихся  в 1898 г., взяли  в армию в начале  1917 г. Тогда царь  еще сидел на своем престоле.  Везде существовали старые порядки.  Когда нас проводили из города Яранска, еще хозяйничали  жандармы.  По дороге они же ретиво властвовали.  И все же чувствовалось, что среди  начальства проявляется какая-то боязнь.

 Как только мы  приехали в Кунгур, нас на другой же день  стали обучать.  Сперва заставили петь «Боже, царя храни».  Среди солдат  тотчас же пошли разговоры: «Говорят, скинули царя,  зачем нам петь его гимн?!» Этим словам некоторые не верили,  другие говорили: «Не болтайте лишнего, вот вам попадет».

Возникали разные слухи, а офицеры держались по-старому.  В город отпускали лишь тех солдат, которые угодливо относились к начальству. На занятиях по уставу по-прежнему мы учили  про царскую семью.

 Хотя от нас очень уж хотели скрыть  весть о падении царизма, мы однако вечером все узнали.  В нашей роте служил один старый солдат Павловский.  Он откуда-то достал газеты  и познакомил нас с их содержанием. Тогда слово «товарищ» звучало опасно.

- Товарищи! – закричал Павловский  – Царя нет! Его скинули.

Мы с удивлением взглянули друг на друга:

- Небылицу говоришь!

- Врешь!

Павловский  показал текст, извещающий о создании Временного Правительства.

- Правда, в газетах ясно сказано, теперь царя нет, все дело  направляет Временное Правительство. Ура!

- Ура-а! – раздалось  в казарме, все кричат.

- Что такое? – прибежал ротный командир. А кругом слышится:

 - Ура-а!

Голос  ротного потонул в общем шуме. Что поделаешь, пришлось примириться с рельным фактом.  Однако офицеры еще долго  нас держали взаперти, угрожая тем, что скоро вновь  вступит у власти царь. Ругать нас на учениях они перестали, никто уже не бил солдат по лицу.

И все же до Октября многое оставалось по-старому.

М.Шкетан, марийский писатель