Все хорошее, доброе поистине запоминается  на всю жизнь.  Так вот и мне, - вспоминает   один из учеников Анны Мироновны  Иван Неофитович Михеев. – Анну Мироновну  вспоминаю как родную мать.

Припоминаю тот радостный  день 1914 г., когда впервые переступил порог родной школы и сел за парту. Очень  тепло и приветливо встретила  нас Анна Мироновна. И с первых же дней в каждом ученике стала терпеливо  и заботливо воспитывать любовь  к знанию и труду, чувство уважения к старшим…

Не было дня, чтобы она не побеспокоилась о том, чтобы мы, собираясь домой после уроков, были одеты как следует. Проверит, все ли пуговицы застегнуты у пальто, хорошо ли надета шапка или шаль.

Вся постановка учебной работы в дореволюционной школе была подчинена и направлена религиозному воспитанию детей. В неделю раза два приходил на занятия поп и читал «Закон Божий». В 3 и 4 классах изучали славянский язык. Все учебники и учебно-наглядные пособия с первого класса были на русском языке.  После четырехлетнего обучения на выпускной экзамен приехал из Уржума инспектор Белов. Целая комиссия заседала на экзамене. Присутствовали и попы.

Податель сего письма есть тот самый Игнатий Константинович Иванов (учитель Люперсолинской школы – примеч. ред.), который Вам известен по черемисским переводам…

...Скудность царила и в начальной школе, куда он был направлен вскоре. Большинство учеников были детьми крестьян.

Село Юледур. С прошлого года  в нашем селе открылась  земская  школа, помещающаяся  на первых порах в крестьянском  плохом  доме и при том, вдали от села. Ныне крестьяне 4 обществ особыми приговорами   постановили приобрести  свой дом специально для школы  и даже заторговали таковой у местного псаломщика  за невысокую сравнительно плату.

...Окончил Казанскую духовную академию, Казанский университет, на основании чего он и был принят в число преподавателей  Сернурского педтехникума, но уличенный в контрреволюционной пропаганде в 1921 г. во время Кронштадского восстания был уволен, был под арестом в МаробЧК, а потом под поручительство освобожден, воспользовавшись этим скрылся от наказания….

 В с.Токтайбеляк Преосвященный рекомендовал прихожанам расширить теплый храм, советовал оставить языческие обычаи. Молодые черемисы отвечали, что охотно согласны сделать это, а старые были на стороне черемисина Павла Ефимовича Пастухова, который заявил, что ходить в лес и там «молить», приносить жертвы нужно. Черемис этот был в 1891 г. в г.Вятке, после увещевания, сделанным отцом помощником миссионера священником Николаем Тихвинским, исповедался, приобщился святых Христовых таин, обещал оставить служение идолам и обряды языческие, а возвратившись в места жительства лгал, что Архиерей дозволил ему и прочим черемисам ходить в лес для жертвоприношений.

Из девочек я первая одна пошла в Ляж-Вершинятскую школу. Мои ровесницы надо мной смеялись, особенно матерью, что я хожу в школу. Мать с отцом жили бедноте, одежонки плохие, ходили  лапатошках…

До 1864 г. в Марийском крае существовало около 10 школ, где обучались  дети местных национальностей. Школы непосредственно подчинялись Удельному ведомству и Министерству государственных  имуществ. За редчайшим исключением, они не имели авторитета  у марийского населения.  Система механической зубрежки  и физические наказания отталкивали  от школы учеников, которые приравнивали учебу к рекрутчине. И даже  окончившие такие школы выходили полуграмотные и в лучшем случае  попадали число волостных писарей.

Житель села Вотского Уржумского уезда Николай Прохорович Лапшин с большим трудом устроил сына в Нартасское сельскохозяйственное училище. Над мальчиком в селе смеялись – будет учиться коров доить! – и прозвали «коровником».