Сам я хоть низок, да на ногах сапоги

Сухое дерьмо не льнет

Сорока везде пестра

В лутошке родился клен

У подаренного  коня зубы не смотрят

Который палец не укушу, одинаково чувствую боль

И деревья в лесу не равны

Козел и волк.  Вышел козел из лога, потряс бородой и стал  говорить сам с собой громко:

- Рога у меня есть, борода есть…  Чего еще надо? Я никого не боюсь.

Услышал его зубастый волк; прибежал к нему и спрашивает.

- Что ты говоришь,  бородатый-рогатый?

Коз повторил свои слова

- Разве и меня не боишься? Я ведь съем тебя, - говорит волк.

 - Ступай-ко, волк, разинь пасть пошире и гляди на меня, - приказывает козел.

Волк сошел в лог, разинул пасть широко и смотрит на козла.

Козел пятился, пятился назад, да как спрыгнет с берега, так волку все зубы переломал.

Волк, поджавши хвост, убежал.

Между Волгой и Камой  на Казанской дороге к Весе Соликамской и далее поставлены верстовые столбы, токмо  не такие, какие  обыкновенно  в России  бывают. Там считают везде по Чумкасам, а в Чумкасе считается 5 верст; но они гораздо больше российских мерных верст до 500 сажень, или по 1500 аршин; разве одного Чумкасу положишь с нем милю, которых в градусе по 15 считается, ежели они еще более не будут; а как прежде государствования  блаженные и вечнодостойные  памяти Государя Императора Петра Первого  вышепоказанные большие версты  и в России также бывали, то довольно явствует, для чего у прежних писателей о Российской Империи  по 5 верст  в одной немецкой миле положено.

Памятники.  В полуверсте от села Ананьина виднеются два продолговатых кургана, которые у жителей обозначены наименованием могильников. Нынешние старики ничего решительно  о сих насыпях не сообщают; впрочем, предшественники их -старцы под час досуга, передававали им, что тут прежде жил народ небольшого роста, именуемый Чудью.  Но куда девалась эта Чудь, вытесненная русскими поселенцами с сказанного места, предание умалчивает.  Рассказывают, что искатели  кладов вырывали там  человеческие кости, иногда мелкие серебряные монеты, медные вещицы и даже копья из этого металла.  Ныне старичок показал мне коточик, найденный на обсыпанной земле этого кургана; форма его подобна нынешнему.

Кладбища располагались недалеко от села.  Они были обнесены оградой. Ходить по кладбищу считалось предосудительным. Особого ухода за могилами не было. Знатные  и богатые ставили надмогильные камни и плиты. Лишь посадка деревьев была обязательной. Среди чепецких татар бытовала установка  могильного памятника – башбата, изготовленного из ствола можжевелового дерева. На нем выдалбливали тамгу семьи покойного. По форме тамги  можно было определить пол умершего.

 Чувашские крестьяне возделывали  различные зерновые, зернобобовые и крупяные культуры: рожь (основная продовольственная культура), овес, ячмень, полбу, просо, гречиху, чечевицу, пшеницу, горох. В 19 веке  рожь и овес занимали половину посевной площади. До появления картофеля чуваши сажали в большом количестве репу на лесных полянах, нередко и на полях.

 Известный этнограф Риттих говорит по этому поводу: «Русский тип  составился в Казанской губернии  из всех  возможных областных русских наречий, - по преимуществу из великоруссов северных поволжских губерний. К нему примешались  еще в множестве: крещеные татары, чуваши, черемисы, вотяки, мордва, которые обрусев, до того испестрили местный тип разнообразием очертаний лица, что если бы не общий язык, нравы, обычаи и одежда, то легко можно принять здешнего русского человека за совершенно особый тип, не принадлежащий ни к одной из известных пяти рас».

В 12-13 веках,  после переселения в Вятскую и Болгарскую землю,  мари усиленно  занимаются земледелием.   По словам арабов, болгары в большей степени занимались земледелием, высевая пшеницу, просо и ячмень – от них более усовершенствуется и марийское земледелие. Из преданий самих мари мы видим, что на территории Болгарского царства, еще до прихода сюда татар, когда были старейшинами (князьями) Йашманай, Антыбай и Орослан (Урс), мари, раскорчевывая землю, засевали на ней хлебные злаки. Впоследствии, на территории же Татарского царства в полях мари  имелись уже и запасные скирды хлеба. Андрей Курбский, посетивший этот край в 1552-1556 годах, говорит, что «в марийских  полях хлеба,  как звезды на небе».

Все вышепоказанные народы питаются дома вскормленным скотом и дикими зверьми, рыбами, полевыми и огородными овощами. Они великие охотники до лошадиного мяса, а напротив того по Татарскому обыкновению свиней у себя не держат; однако большая часть из них у русских в городе свиное мясо есть не отрекаются; напротив того, Вотяки охоту на свиней имеют, ибо их сотники и другие зажиточные люди свиней иногда у себя водят; токмо из чуваш есть некоторые, которые свиным мясом вовсе брезгуют, и когда им случится у русских есть, то они наперед спрашивают, нет ли в естве свинины; а для чего не едят, тому никогда причины сказать не могут.

До недавнего времени у вотяков сохранялись также пережитки группового брака – остатки господствовавшего в старину родового строя. Эти пережитки группового брака выражались в свободе половых сношений между девушками и молодыми людьми; такая свобода, трактовавшаяся как «половая распущенность», неоднократно отмечалась в этнографической литературе, как нечто из ряда вон выходящее: «Все наблюдатели вотского быта единогласно свидетельствуют, что девушки пользуются у вотяков безграничной свободой в своих отношениях с мужчинами: «Парень девушку не любит, - говорит вотская пословица, - бог не любит».